1894. Часть 1 (СИ) - Страница 20


К оглавлению

20

"Ты уехал, Прокоп Лукич. А твой Север сошел с ума", - подумал Николай.


* * *


Через озера Марш, Тагиш и Беннет собаки мчались еще быстрее, чем в начале пути. Наконец, поезд прошел через Белый перевал. Последние упряжки спускались к морю в сумерках, впереди мерцали огни Скагуэя и стоящих на причале судов.


* * *


Пышнотелая юная негритянка в ресторане зажигательно исполняла "Бесаме Мучо".


"Ишь, как Валерка развернулся! Добился мировой известности. Besame Mucho докатилась до самого заштатного американского городка. Молодец Бузов. Завидую. А, афроамериканочка..., тьфу, забили голову дерьмом! Негритяночка!!! Хороша чертовка!" - подумал Николай, глядя на фланирующую вокруг его стола певичку.


- Зузу! - подозвал Ершов негритянку, стреляющую огромными черными глазищами, в сторону богатых посетителей,


- Присядь, - Николай указал певичке на свободный стул, но Зузу сделала вид, что собирается усесться на колени к Ершову. В последний момент певичка, уловив тень недовольства на лице клиента, изящно откорректировала движение. Несмотря на роскошные формы, грация Зузу завораживала. Ершов уже клюнул на прелести негритяночки, и она сделала уверенную подсечку.


- Понравилась моя новая песня, Белоснежка? - прошептала она, наклонившись к Николаю, и обжигая ему жарким дыханием шею.


- Твоя???


- Мне подарил её один богач. Он путешествовал по Старому Свету, только что вернулся. Там "Besame Mucho" поют везде. Кто бы мог подумать, что это болеро придумал русский! У тебя отдельный номер? - Юная женщина давно чувствовала острый запах денег и многодневный "голод" клиента.


Через пять минут в комнате Ершова кресло было завалено женским бельём, свою одежду Николай побросал на пол. Ещё через пять минут, красный от смущения любовник пытался загладить свой фальстарт.


- Не смущайся, Белоснежка. С тинэйджерами и не такое бывает, - подшучивала над Ершовым негритянка, довольная легким заработком.


А зря. Она не подозревала, что ей предстоит отрабатывать свои деньги всю ночь в поте лица и тела. И хотя в свои семнадцать лет певичка повидала много мужчин, целых два года работы на сцене, но Николай смог её удивить.


Глава 7.


Правосудие по-русски.


Гусев слушал бесконечный монолог-нотацию "двоюродного брата" о своем недостойном поведении и поражался сюрреальности происходящего. Абсурд ситуации не укладывался в его сознании, оно отторгало действительность.


Сначала Володю поразила та быстрота, с которой "штабс-капитана" Гусева доставили в штаб первой Кавказской казачьей дивизии. С такой же торопливостью прошло следствие. После первой же очной ставки с незнакомым вахмистром следователь приказал избить Гусева. Ему сильно рассекли бровь и верхнюю губу. Пяток грубых шрамов не слишком сильно обезобразил лицо, но повторная очная ставка с вахмистром следователя явно удовлетворила.


- Это же он! Одно лицо! Теперь не отопрется, - с непонятной злобной радостью закричал вахмистр, - струсил, сбежал, бросил отряд. Все погибли, только я и князь чудом вырвались.


- Молчать! - зарычал следователь, отвечать только на мои вопросы.


Последовала череда очных ставок, коротких допросов, дело шло, как по маслу. Ни у кого не возникло и тени сомнения, или, во всяком случае, никто не посмел его высказать. Гусев был признан тем самым штабс-капитаном, и автоматически превратился в труса и негодяя. Володя в самом начале заподозрил подставу. На штабс-капитана явно вешали вину князя, тот должен был остаться образцом мужества и благородства. Биография здешнего Гусева была обычна для небогатого дворянина, сына солдата сверхсрочной службы. В пятнадцать лет Гусев вступил в службу вольноопределяющимся, в семнадцать он уже участвовал в русско-турецкой войне, где за боевые отличия при взятии Карса был произведен в прапорщики. В двадцать два года Гусев выдержал офицерский экзамен при Тифлисском пехотном юнкерском училище и стал подпоручиком. Служил в инженерном управлении действующего корпуса на кавказско-турецкой границе и в Кавказском полевом инженерном парке, и через пять лет получил звание поручик. Лишь год назад, после окончания Николаевской академии Генштаба, Гусев получил долгожданное звание штабс-капитана. Исполняя должность старшего адъютанта штаба первой Кавказской казачьей дивизии, штабс-капитан вывез на экскурсию в горы приезжего хлыща. Видимо, столичному офицеру захотелось получить боевую награду.


Что произошло в горах, Володя не знал, но был уверен, что боевой офицер не мог струсить.


Следователь предупредил Гусева о скором суде, как вдруг всё застопорилось. У штабс-капитана нашелся близкий родственник, двоюродный брат, полковник. Именно он читал Гусеву лекцию о том, что такое долг и честь для русского офицера и дворянина.


- Я имел встречу с полковником Уваровым, мы однокашники. Он пообещал мне прекратить расследование. Дело будет положено под сукно. Тебя переводят на заставу в горах, и через полгода, чтобы никто не связал это с расследованием, ты обязан подать в отставку, - наконец-то соизволил коснуться сути дела "кузен".


- То, что твой двоюродный брат, штабс-капитан Гусев, невиновен, этот вариант не рассматривается? - устало спросил Володя.


* * *


Солнце зашло за гору, резко потемнело, даже на открытой веранде, где сидел Гусев, наступили долгожданные сумерки. Заря, охватившая чуть ли не треть неба, казалась Гусеву кровавой, и создавала у него мрачное настроение. На дороге показались верховые, это казаки возвращались с кордона. Корнет Столповский развернул своё кресло спиной к свету и продолжил увлеченно читать затрепанную книгу. Он смешно шевелил губами, возможно, потому, что книга была на французском, это Гусев заметил давно, еще днем.

20